То, что мы наблюдаем сейчас в Брянске, когда отчаянно пытаются найти крайних, чтоб на кого-то повесить ответственность за преступление 14-летней Алины Афанаскиной, свидетельствует о том, что подобные инциденты ещё будут случаться. Подумайте, в чём чудовищность ситуации — девица или юноша с 14 лет в Российской Федерации становится ответственным за все свои преступления, в том числе тяжкие. Но ищут крайних: бывшего многодетного её папашу, обвиняя в халатности при хранении оружия и доведения до суицида, охранницу и директора охранного агентства, несчастную тётку, замдиректора гимназии, которая велела отключить рамку металлодетектора, которая вообще к школе не имела отношения, и так далее. Что происходит?
В моей семье на протяжении многих лет хранилось несколько стволов. Когда я был ребёнком, я всегда знал, что где лежит, и с 14 лет только втихаря пользовался родительской машиной, нравилось мне кататься по окрестностям, по Арбату, Поварской и Патриаршим. Оружие я, конечно, трогал втихаря, но и в голову не приходило пойти и расстрелять своих соучеников по школе на Арбате, хотя они меня и дразнили, и травили, и обижали. Моя дочка закончила ту же школу, что и я в 1983 году, 40 лет назад. Это всегда была одна из самых-самых московских школ. На входе в школу охрана, металлодетектор, пропускная система. Можно ли занести оружие в школу? При желании — можно. Оружие смертельного действия можно пронести даже в самолёт. Такое оружие из керамики и пластмассы со стеклянными пулями можно как приобрести за границей и контрабандой доставить в Россию, так и простые модели вроде бесствольного пистолета “Оса” можно изготовить самостоятельно при наличии хоть каких-то навыков работы руками. В детстве мы делали самопалы вроде тех, что делает Данила Багров в фильме “Брат-2”, а в самой школе мы любили такую забаву — напихать в гильзу от мелкашки серу от спичек, закрутить конец пассатижами, потом поджечь кусочек оргстекла, положить гильзу, и тихо ждать на уроке, пока хлопнет. Вот всегда было переполоху! Этой ерундой мы как раз занимались в 8-м классе, потом остепенились.
Допустим, в школах поставят такую же систему охраны и контроля, как в израильском аэропорту “Бен Гурион”. И что? Тогда соучеников начнут расстреливать рядом со школой. И на кого тогда вешать всех собак? В Керчи сколько народу положил юный душегуб? 21 человек убит, 60 ранены, а юноше было 18 лет и приобрёл он ружьё законно. Вопрос не в доступе к оружию, и не в мерах безопасности, вопрос в том, что происходит в головах. Я много лет прожил в Техасе, в Хьюстоне, там стволов на руках больше, чем населения. В каждом доме, в каждом автомобиле, почти в каждой дамской сумочке — либо револьвер, либо многозарядный пистолет. Я знавал одну 104-летнюю бабушку, она ходила уже с ходунками, но сама водила огромный старомодный “Кадиллак” и держала в сумочке Кольт 38-го калибра — боялась быть изнасилованной. У моего сына преподавательница истории искусств, тётенька 35 лет носила с собой постоянно Кольт 45-го калибра. Но при этом в Хьюстоне почти не было стрельбы, а разовые перестрелки в студенческих кампусах — это был не шутинг, а разборки между наркодилерами.
Мою дочку, росшую в Америке, травили долгое время, за то, что она русская. Чего она только не натерпелась. Но она дралась, меня вызывали в школу. “Доченька, зачем же ты била негритёнка головой об асфальт, а мексиканского мальчика головой об забор?” — “Чтоб знали”, — угрюмо отвечала мне восьмилетняя дочь, глядя в пол. К нам приезжала чёрная тётка из какого-то местного отдела по защите и опеке несовершеннолетних, чинили нам допрос с женой, мотали кишки и нервы. Отбрехались кое-как. В Америке, как и в России, буллинг, травля детей всем классом — обычное явление, это так устроены любые стаи: есть вожаки, есть изгои. И есть аутсайдеры. Это не изгои, они просто чуждый элемент этому коллективу. Я, например, всегда был вне коллектива, но старался не конфликтовать. Я не искал ничьей дружбы, и не лез ни к кому. Тут ещё один был немаловажный фактор. Пока я был тщедушным еврейским задохликом, и меня можно было безнаказанно лупить, унижать, дразнить, такое бывало часто. Но мой отчим, прекрасно понимавший, что происходит, отвёл меня во Дворец пионеров на Ленинских горах, в секцию ОФП (общей физической подготовки), а когда у меня появилась приличная мускулатура, я пошёл заниматься самбо, потом кикбоксингом. И, поскольку я уже не боялся получить по морде и не боялся подраться — как дать ногой в морду, так и придушить противника в партере, — то и связываться со мной не было смысла. Потому-то я и не стал объектом травли в доблестных рядах в Советской армии, в лучших её войсках — стройбате, куда попал в ноябре 1984 года, со всеми прелестями тогдашних неписанных обычаев — дедовщиной, плохой кормёжкой, плохим режимом дня, бессмысленными занятиями, ну и так далее, не будем дискредитировать даже ту армию, хотя к нынешней ситуации это всё уже не относится. Но вот рядового Равиля Шамсутдинова, расстрелявшего 8 человек, понять не представляет особого труда любому, кто служил при советской власти.
В общем, дело не в оружии. Школьники, не имея огнестрела, режут своих соучеников ножами, как это было в Перми в 2018 году. Отправляя ребёнка в школу, нельзя быть в полной уверенности, что уж там с ним ничего не случится. Каждый раз, когда человек садится за руль, он уверен, что не попадёт в аварию и вернётся домой живым и здоровым. Но только в России ежегодно не возвращается домой около 20 тысяч человек, а в больнице оказывается около 250 тысяч человек. Совсем немало, учитывая, что за 10 лет афганской войны погибло 15 тысяч человек.
Тем, что сейчас СКР и прокуратура начнут ломать жизнь людям, не имеющим никакого отношения к преступлению, совершенному в состоянии аффекта 14-летней девчушкой, ребёнком по сути, ещё ничего в жизни не понимающим, не решит проблему школьной стрельбы и массовых расстрелов. Вон, ЦАХАЛ и МОССАД проворонили массовую атаку и массовый расстрел полутора тысяч невинных гражданских, а тут пытаются повесить вину за поведение невменяемого подростка на престарелых тёткок и убитого горем папашу. Это разве правосудие? Разве это не позорный выход из тяжелейшей ситуации ради отчётности о раскрываемости?
В своё время американский писатель Томас Харрис, бывший криминальный репортёр и автор книг о Ганнибале Лектере, гениальном психиатре, предававшемся тонким эстетическим удовольствиям вроде фуа-гра из человеческой печени или поеданием мозга из живого человека, придумал в книге “Молчание ягнят” для ФБР отдел профайлинга. Эта придумка — составлять психологические портреты действующих маньяков и серийных убийц, стала реальностью. Сейчас профайлинг как дисциплина очень развит на Западе, особенно в Британии и США. Благодаря своим наработкам в области психологии и человеческого поведения, англичане и американцы разработали как систему выявления и мониторинга за потенциально опасными элементами, так и смогли влиять на общественные процессы, обеспечив с этой технологией неожиданную победу Трампа в 2016 году.
Для России это пока недоступно, потому что нет ни методологий изучения личностей, ни мощностей для обработки огромных массивов данных и поисков неявных закономерностей. Нужны ЦОДы — Центры обработки данных, нужны такие кластеры из серверов, которые называют нейросетями. В России с этим очень слабо. По всей России около 80 ЦОДов, в то время как в одном только Лондоне их около четырёх сотен. А это стоит немалых денег и требует специалистов, которые, мерзавцы, разбежались по заграницам, не хотели пораскинуть своими ценными мозгами на линии соприкосновения с захисниками жидобандерощины.
По уму, это работа для специальных отделов мониторинга человеческого или подросткового поведения, когда на каждого ребёнка надо заводить файл и пополнять его постоянно, выявляя связи и определенные алгоритмы поведения. Тут дело не только в возможности стать стрелком, но и в своевременном выявлении втягивания юного создания в какие-то деструктивные и жизненно опасные группы типа группы суицидников “Синий кит” или активностью маленького зайчика в даркнете, чтоб вовремя пресечь его подсадку на мефедрон нехорошими дядями. Надо знать всё про семью — есть ли у папы дома охотничье ружьё, пьёт ли мама больше обычного, нет ли в роду самоубийц, есть ли контакты с семьями, где тоже хранится огнестрел, или где старшие брат или сестра втянуты в какую-то экстремистскую движуху типа АУЕ. Подростка, чтоб сподвигнуть на бесчинства, долго уламывать не надо — немножко водки, немножко кокаина, пару энергетиков, воодушевляющие слова, биту в руки — и вот он пошёл лупить прохожих. Из-за отсутствия такого мониторинга молодёжь России выкошена в провинции сначала бандитскими войнами, потом наркоманией, сейчас болезнями всякими странными, от разновидностей ковида и микоплазменной пневмонии до синдрома внезапной остановки сердца. Неудивительно, что работать становится некому, приходится завозить инородцев.
Опыт создания баз данных был, он активно наращивался в 1990-е годы, когда информация об организованных преступных группировках, их членах и аффилированных лицах стекалась в ЗИЦы — Зональные информационные центры. Кто этим будет сейчас заниматься, не ясно. То ли ФСБ, то ли ФАПСИ, то ли МВД, то ли Росгвардия, никто не знает. Да и будет ли, тоже неизвестно. Но это единственная возможность профилактики и предупреждения подобных преступлений. В Америке жил такой очень странный писатель-фантаст, Филип Дик (1928-1982). По одному из его романов снято два фильма “Бегущий по лезвию бритвы” про борьбу людей с андроидами. Это уже потихоньку становится реальностью. По другому его произведению в 2002 году Стивен Спилберг снял фильм “Особое мнение” с Томом Крузом в главной роли. Круз играет старшего оперативника отдела профилактики преступлений. Только там вместо компьютерных сетей, вычисляющих возможность преступления, в специальной депривационной среде находятся три провидца, которые с помощью всякой экстрасенсорики буквально видят будущие преступления, и Круз со своей бригадой едет и арестовывает тех, кто ещё ничего не совершил.
Что же касается действительного американского опыта, то мой сын, когда ходил в Хьюстоне в старшие классы, вынужден был купить сетчатый рюкзак — администрация школьного округа поставила на дежурство в школу 6 вооружённых полицейских, а дети проходили через рамку, и чтоб было видно, что у них в рюкзаках. Всё равно ухитрялись проносить пистолеты. Но разборки в сортирах проходили без пальбы — просто дрались. По-благородному, руками, ногами, кастетами, дубинками, били друг друга головой о писсуары, но не стреляли. Ещё в Америке множество детей сидит на транквилизаторах, это один из трёх видов лечения всех болезней в США: неважно, что болит, вот тебе антибиотики, потом гормоны, чтоб быстрей заживало, а когда начинает от такого лечения колбасить, то вот тебе транквилизаторы, не волнуйся и будь счастлив, как в песенке “Don’t Worry, Be Happy”. В Штатах стали строить здания школьные, где предусмотрена такая система безопасности, чтоб в случае чего было где спрятаться и запереться. Но сейчас на это денег нет, ведь нужно спасать юденрат Зеленского.
То есть профайлинг личностей детей, мониторинг, работа ненавязчивая психологов и психиатров, обобщение и обработка этих данных — это единственная мера против появления новых случаев. Если этого не сделать — будут ещё инциденты, ужесточением чего бы то ни было, особенно наказанием невиновных, грядущих расстрелов не предотвратить.
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции
Источник: argumenti.ru
Комментарии закрыты.