Похоже, что истории с ковидом, равно как и признание Виктории Нуланд о наличии биолабораторий на территории бывшей Украины, равно как и сведения, что на южных границах России вылавливали генетически модифицированных насекомых, заражённых редкими тропическими заболеваниями, ни на какие-либо дельные мысли не навели и тем более ничему не научили ни власти, ни компетентные органы, ни здравоохранение: Россия как никогда близка к состоянию вивария в инфекционном блоке психиатрической больницы.
27 июля сего года, в 10 часов 10 минут утра, сидя в своей квартире на Поварской улице, в центре Москвы, и заканчивая очередную книжку, посвященную проблемам везения и удачи, что-то меня крайне болезненно кольнуло во внутреннюю часть бедра. По мне ползло странное кусачее насекомое. Я тут же его прибил, бо шибко болезненно и необычайно опасно оно выглядело: маленькое, около миллиметра, многоногое, с длинными передними то ли усами, то ли лапками, и ослепительно кумачового цвета, как флаг идущего на смертный бой пролетариата.
Клещ был крошечный, но уже агрессивный.
Положив дохлятинку на белый лист бумаги, я попытался её рассмотреть, но существо было такое мелкое, что не помогла ни лупа, ни увеличенные фотографии на айфоне. Я молниеносно стал определять, что это может быть такое. Ни на один из кровососущих паразитов средней полосы России это было не похоже. Ни на клещей, ни на оленью муху, ни на комаров, ни на крохотных красных паучков, которые иногда встречаются летом. Откуда в центре Москвы, в квартире, это могло взяться?
Вот этот маленький негодяй, клещ-краснотелка, меня больно укусил и чуть не навёл переполох в государстве.
Сразу я сделал две вещи. Первое. Фотографии этого насекомого я послал знакомым в руководстве Роспотребнадзора, чтоб они сказали, что это могло бы быть. Потом я позвонил по номеру 122, в службу медицинской помощи города Москвы. Милая женщина долго с кем-то совещалась, минут пянадцать я висел на телефоне. Потом она любезно предложила записать меня на приём к участковому в мою поликлинику на Арбате. Я поблагодарил.
Ровно в 10:30 утра я набрал Московское управление ФСБ. Строгий, властный, но вежливый мужской голос побеседовал со мной. Я сказал: я такой-то, журналист, произошёл странный случай: в центре Москвы, в доме, меня покусало странное насекомое. Такое, что мои дети, которое прекрасно шарят в биологии и инсектологии, не смогли его опознать. Мой сын, к слову, выигрывал в юности биологические Олимпиады в Москве, дочь только поступила на отделение биологии и ветеринарии в институт. То есть детки у меня в этом отношении прошаренные. Чекист на том конце провода даже изумился: а мы-то тут причём?
Но я явно не был городским сумасшедшим. Мой отец, Владимир Моисеевич Котляр, отдал 57 лет жизни санитарно-эпидемиологическому благополучию и Москвы, и России, и СССР. Последние 20 лет жизни (он ушёл в 2020 году от ковида), он отдал Роспотребнадзору, был начальником отдела коммунальной гигиены города Москвы. Он, наравне с Геннадием Онищенко, своим другом, был одним из зубров и титанов санитарного дела, и считал санитарную службу СССР самой лучшей в мире. Он знал всё про крыс, блох, тараканов, комаров, и знал всё про них как возбудителей заболеваний. Мне он рассказывал, как важно сохранять и охранять и водозабор для питьевой воды, и протравливать подземные коммуникации от крыс и мышей. И как над вообще-то отслеживать, что каждый сезон разносят насекомые.
Я быстро доложил чекисту свои соображения: мой отец — санитарный врач, я знаю об эпидемиологической опасности лучше многих; насекомое, меня укусившее — нездешнее; про биолаборатории на Украине слыхали? Про дроны, атакующие Москву, слыхали? А можно ли догадаться, что дроны могут не только взрывчатку возить, но и банки с блохами, заражёнными чем угодно — мы уже писали, что в Киеве сам Барак Обама падал в обморок, когда увидел, что штаммы с чумой, сибирской язвой, с множеством других смертельно опасных вирусов, которые хранились в простом холодильнике, опечатанным веревочкой с пластилиновой печатью. Это Обама описал в своей книжке “Дерзость надежды”.
Я подождал, пока у товарища все эти сведения сойдутся в единую картину. Сошлись. Он смягчился и сказал: ну, это вам надо в Роспотребнадзор, мы-то тут как можем помочь? Я поблагодарил, повесил трубку. В Роспотребнадзор я и так обратился, равно как и в здравоохранение. Ну что ж, мы имеем что имеем.
Пентагон в своё время нанимал профессиональных киношных сценаристов, чтоб они придумывали угрозы, а офицеры должны были придумывать, как на них реагировать и составлять протоколы. В России таким делом пытался заниматься умнейший человек, аудитор Счётной палаты и генерал-майор Александр Александрович Пискунов, ведший направление расходов на национальную оборону. Вместе со Степашиным они открыли с Счётной палате ситуационный центр, который, я думаю, приказал долго жить после отстранения Степашина от Счётной палаты и окончания срока полномочий Пискунова. Я помню, что при советской власти даже детей учили, что делать в экстремальных ситуациях, надевать противогаз и ОЗК я умею ещё со школы. Моя жена — офицер войск химзащиты, поэтому дома у нас посуда, ножи, разделочные доски находятся в стерильном состоянии, они после рыбы и мяса обрабатываются кипятком. Это не маньячество и не чистоплюйство — это выучка, это наследие отлично обучающей военной кафедры в Менделеевке. И это нормальная бдительность, аккуратность и осторожность.
Что я надеялся услышать, звоня в ФСБ и жалуясь серьёзным людям, что меня покусала козявка? Я рассчитывал, что после того, как они поймут, что звонит не городской сумасшедший — а номер был мой, на моё имя, и сразу понятно про меня всё, кто я, где я, чей я, — то при возможной биолого-бактериологической угрозе меня пригласят привезти насекомое в какую-либо лабораторию. Ведь должна же быть в Москве у фсбэшных или мвдэшных криминалистов лаборатория, независимо от Роспотребнадзора. Ведь если звонит вменяемый зрелый человек, ссылается на вполне понятные и очевидные обстоятельства вполне вероятной угрозы, и говорит, что его в доме укусило непонятное насекомое, то к этому стоило бы прислушаться. Ведь я не из лесу принёс клеща в паху, и прошу ФСБ вытащить его оттуда. Я ожидал указаний, что мне делать, и такие указания должны были бы поступить, потому что протокол действий должен быть. Если насекомое заражено каким-нибудь сыпным тифом — а опасения, как выяснилось, были небеспочвенными, то счёт до начала пандемии с сотнями тысяч смертей пошёл бы на часы. Сыпной тиф — это не ковид. С 1917 года по 1921 сыпным тифом в России переболело 30 миллионов человек, умерло 3 миллиона. Если простой, чуть искусственно модифицированный вирус гриппа, называнный ковидом-19, наделал столько шухера по планете, поставил на уши всю мировую медицину, то что будет, если это будет тиф, холера или чума, тоже слегка модифицированные?
Надо понять одну простую вещь. Россию и русских никому не жалко, и если мы тут все сдохнем, мир вздохнёт с облегчением. А всё к тому и идёт: Россия изолирована, она уже как чужеродное вкрапление в нездоровое тело человечества. Стоит только возникнуть эпидемиологической угрозе, как Стамбул, Ереван, Тбилиси, Астана, Бишкек перестанут принимать российские самолёты; Польша, Прибалтика, Финляндия, Грузия просто повесят замки на пропускные пункты. Мы и так живём уже за санитарным кордоном, а тут вообще людей из России перестанут впускать в любые иные страны как потенциальных носителей смертельно опасных вирусов. И Китай присоединиться, ему из-за России ссориться со всем остальным миром не с руки, только будет по трубам получать наше сырьё и взамен на поездах-беспилотниках отправлять сюда свой ширпотреб.
Обо всём этом я подумал в течение пары минут, и этих соображений было достаточно, чтоб позвонить тем, кто в своих чистых руках держит щит Родины, и думает холодной головой наперёд, а пламенное сердце принимает угрозу стране как личный вызов. Из Роспотребнадзора мне тем временем написали, что не знают, что это за насекомое, но могут его проверить на предмет наличия возбудителей известных заболеваний. Но для этого я должен его отвезти на Графский переулок, заплатить около 2000 рублей и ждать потом результатов несколько дней. Я позвонил своему знакомому, профессору Валерию Дмитриевичу Завойкину, из Института медицинской паразитологии и тропических заболеваний Первого меда. Но он не отвечал, и, похоже, уже не работал, в летах он был преклонных, я его последний раз видел четыре года назад, весной 2019 года. Тогда позвонил в регистратуру, а мне там сказали, что остался единственный серьёзный специалист, Нелли Игнатьевна Тумольская. А больше врачей такой квалификации нет, пояснили в регистратуре, молодёжь не приходит, смену не готовят. Приём у неё стоил 4700 рублей. А просто так прийти нельзя, Институт деньги зарабатывает на больных.
Последняя из магикан, врач-паразитолог, работавшая в тропических джунглях, Нелли Игнатьевна Тумольская.
Тем временем моя смышлёная дочка нашла по фото дохлой козявки изображение похожего насекомого в Гугле. Я тем временем скачал учебник по акарологии (по клещам) покойного академика Захваткина, он умер полгода назад. По фотографиям, сличая мой экземпляр с картинками, а определил, что на меня напал клещ-краснотелка, встречающийся преимущественно в тропических лесах Юго-Восточной Азии, во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе, влажных джунглях Индии и Малайзии. От его покусов мёрли американские солдаты во Вьетнаме, ибо этот клещ — основной разносчик цуцугамуши, она же японская речная лихорадка, она же scrub typhus (кустарниковый тиф) в англоязычной литературе. Меня это насторожило. Слишком многое сходилось, но у кого было просить совета или помощи?
И тогда я взял эту козявку, положил в ватку и побежал в Зоологический музей МГУ. На охране разъяснил, кто я такой, что я тоже выпускник МГУ, журналист, мне нужна консультация специалиста по важному журналистскому расследованию. Меня отправили к уже очень немолодому Анатолию Ивановичу Шаталкину, крупнейшему специалисту по мухам. Он включил свой микроскоп и начал изучать моего клеща. Потом он сказал, что затрудняется точно сказать, что же это такое. Он не уверен, что это краснотелка. Была в музее одна дама, крупнейший специалист в мире по крансотелкам, но ушла из жизни. И мы пошли к Ольге Викторовне Волцит, орнитологу, которая очень хорошо знает птичьих паразитов и пишет о них статьи. Она тоже внимательно рассмотрела моего клеща под своим микроскопом, и предположила, что это какая-то разновидность иксодовых клещей, кровососущих. Но мнения единого не было, и тогда позвали светило из светил — одного из мировых титанов арахнологии Кирилла Глебовича Михайлова, в честь которого назван вид самых мелких паучков Glebych. Он посмотрел на моего клеща и сказал: это краснотелка, без всяких сомнений. Это нимфа краснотелки, поэтому укус был болезненный, потому что нимфа (это как подросток) подгрызает под волосяную луковицу, а взрослая особь уже прокалывает кожу безболезненно. Я спросил: а откуда же она взялась в Москве и как же заболевания? На что опытнейший биолог ответил: они есть в Москве, откуда-то принесли вы домой, а что касается цуцугамуши, то вряд ли, спите спокойно, у этого малыша нет ещё никаких опасных заболеваний. Ну, я подумал, если это малыш, и он только меня цапнул слегка, не напускал в меня своих слюней, то пойду-ка я куплю водочки, универсальное лекарство, которое от всего помогает, и намажу снаружи и прополощу изнутри. Что я и сделал.
Анатолий Иванович Шаталкин.
Ольга Викторовна Волцит изучает моего клеща.
Кирилл Глебович Михайлов (слева) и Анатолий Иванович Шаталкин.
Зоологический музей МГУ на Большой Никитской улице.
Но, я ломал голову, откуда же клещ-краснотелка мог взяться. И тут одна очень умная и опытная женщина, Вероника Внукова, меня спросила: цветы домой приносил? Я вспомнил, что за три дня до событий в доме был букет — пышные пионы и эустомы. И стоял этот букет у меня на столе. И тогда Вероника сказала: это эустомы. Их теперь привозят из Малайзии, и в них приезжает много всякой живности, которой у нас отродясь не было, потому что все цветы приезжали в основном из Европы. А теперь из Южной Америки и Юго-Восточной Азии.
И вот на какие невесёлые мысли меня навёл этот мой исследовательский эксперимент. Во-первых, в случае эпидемиологической угрозы время будет потеряно, потому что даже такие бдительные и ответственные граждане как я, не могут достучаться до тех, кто по долгу службы должен знать, что делать, и дать чёткие указания. А кому мне было звонить? Шойгу? Герасимову? В приёмную Минобороны? В полицию? Самыми толковыми и смышлёными я считал чекистов. Вот я им и позвонил. Во-вторых, в стране нет системы экстренного анализа ситуативных угроз. Подумайте, что такое, скажем, заразить сотрудников Мосгортранса, проверяющих билеты у пассажиров в автобусах? К вечеру миллион человек будет носителями вируса, через три дня вся Москва сляжет и начнёт вымирать, потому что город не справится с миллионами пациентов сразу. У кого ещё должна об этом голова болеть, кроме как у меня? В-третьих, непонятно, чья это компетенция — выявлять и лечить редкие заболевания, от которых у русских не может быть ни прививок, ни иммунитета. Институт тропической паразитологии тихо вянет, Зоологический музей, любимый мой музей и моих детей, в очень печальном состоянии, а люди там работают штучные, но, боюсь, у них не будет смены, как нет её в Институте паразитологии. Эти направления уже почти оголены. В-третьих, это не очень правильно, что с больных или птенциально могущих заболеть берут деньги. Что это такое — 4700 рублей за приём? Это четверть пенсии для многих. Что такое 2000 рублей за анализ на возбудителей тяжёлых и опасных заболеваний? У граждан нет сейчас денег, народ беднеет. Кому до этого должно быть дело? У кого-то сохраняются остатки целостного государственного мышления? Если полиция и госбезопасность отрабатывает каждый звонок по угрозе взрыва или теракта, то почему не отрабатывают сигналы по куда более страшным по своим последствиям вещам? И тут не надо поднимать в ружьё сапёров, бригады скорой помощи, оцеплять район Росгвардией, нарядами полиции и ДПС, вызывать кинологов, наводить шухер. Просто дать возможность человеку отвезти подозрительную живность на экспертизу и проследить за результатами, и не дрючить с него пару копеек.
Вот как выглядит клещ-краснотелка.
Вот я и подумал: поехать, что ли, потерять полдня и пару тысяч, и сдать козявку в Роспотребнадзор? Но ведь никому до меня и моих опасений нет никакого дела. А на эти деньги можно купить бутылочку прекрасного французского коньяка и подлечить истерзанную сомнениями душу. Потому что душа волнуется, что не только вражеские дроны могут занести сюда банки с насекомыми, но и партию цветов можно заселить всякой опасной нежитью, и тогда первыми жертвами будут наши любимые женщины. А это уже повод серьёзно задуматься, что пора уже прекращать всю эту катавасию, а то и в самом деле загнанные в угол крысята начнут швыряться не только кассетными бомбами, а чумными блохами. Щит родины, как видно, непроницаем для баллистических ракет, но как решето для тли, мух, комаров, клещей и сбежавших из голов украинских военачальников тараканов.
Учебник 2012 года по клещам авторства Юрия Захваткина, потомственного акаролога
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции
Источник: argumenti.ru
Комментарии закрыты.