Луганский профессор Виталий Даренский: «Тютчев разглядел, что русофобия приведёт к катастрофам»

Нынешний год – это Год Тютчева: исполняется 220 лет со дня рождения поэта и 150 лет со дня смерти. Прежде всего он известен именно как поэт, но мы будем говорить о нём как об историософском и политическом мыслителе, чрезвычайно актуальном в наши дни. Гость «АН» – доктор философских наук Виталий ДАРЕНСКИЙ, профессор Луганского государственного педагогического университета.

– ТЮТЧЕВ был высокопоставленным чиновником (дипломатом, цензором), из чего либералами делается вывод, будто поэт в своих взглядах – в своём монархизме и, как они говорят, «политическом православии» – был неискренен.

– Либералы судят по себе. Поскольку они враги Русского государства, но при этом кормятся за его счёт, то привыкли лицемерно приспосабливаться. По наивности они думают, что и Тютчев делал так же. Это говорит только об их примитивности и аморальности, о непонимании не только личности Тютчева, но и вообще людей с высокой традиционной моралью, которая у них самих отсутствует. Тютчев был дворянином, то есть служилым человеком, «государевым человеком». Не служить для него – это позор, это несоблюдение дворянской, родовой и личной чести. Для либералов таких понятий вообще не существует, в их понимании «честь» – гордыня и не более того. Для дворянина же степень соответствия чести – это степень самоотдачи в служении России и лично государю как её олицетворению. Дворянство, напомню, возникло как сословие воинов, совершивших подвиги на войне. К сожалению, с XIX века дворянство стали получать все подряд просто по выслуге на чиновничьих должностях, что стало одной из причин катастрофы 1917 года.

– Каким было отношение к Тютчеву в позднем СССР? Мои школьные годы пришлись на девяностые, и на уроках литературы мы много внимания уделили тютчевскому «Умом Россию не понять». С удивлением узнал, что это стихотворение также изучалось в школе при «застое». Оно совершенно не вписывается в материалистский марксизм с его культом рационального.

– Да, изучалось. Я окончил школу в 1989-м и тоже учил его. Но, насколько я помню, нужно было выучить любой стих из Тютчева на выбор, и этот выбирали просто потому, что он самый короткий. А удивляться наличию Тютчева в советской школьной программе не стоит, ведь он рассматривался просто как лирик, как поэт природы и человеческой души. То есть примерно в том же ключе, что и Кольцов с Никитиным. Никто не знал о политической философии Тютчева, даже учителя о ней не знали (в институтах им, как правило, об этом не рассказывали). Его политические трактаты впервые были изданы только в 1988 году в серии «Литературное наследство», то есть для узкого круга специалистов. Книгу В. Кожинова для серии «Жизнь замечательных людей», законченную в 1984-м, не издавали до 1988-го – именно потому, что в ней мировоззрение Тютчева рассматривалось без купюр.

– Так что же это значит – «умом Россию не понять»?

– Имеется в виду, что бытие России и русского народа подчиняется не только законам эмпирической истории, но и особому Божию промышлению, поскольку русский народ, Россия – главный хранитель истинной веры. Русские выполняют ту же миссию хранения истинной веры, как в своё время народ Ветхого Завета, – именно поэтому против нас направлены удары всех мировых тёмных сил. Тютчев говорит об особом призвании России не как о достоинстве и тем более не как о преимуществе, а как о тяжком кресте, который она должна нести. И она несёт, о чём говорит страшный катастрофизм русской истории, её жертвенность и почти непрерывный геноцид русских в ХХ веке – как кара за отступление от этой миссии.

Говоря «умом Россию не понять», под «умом» Тютчев, очевидно, понимает именно «общий аршин», то есть приземлённый человеческий рассудок, а не ум в высшем смысле этого слова, направленный на познание Бога и Его дел. Для такого высшего ума Россия, напротив, – вечный предмет размышлений, которыми преисполнена вся русская культура.

– «Давно пора, … мать, умом Россию понимать!» – написал современный поэт И. Губерман. Прокомментируете?

– Губерман не поэт (не стоит унижать это слово), а скоморох, и пишет он свои «гарики» для людей с таким же уровнем мышления, как у него. Это уровень мышления детей, которые выросли, но не стали взрослыми. К сожалению, современная цивилизация почти всех делает такими.

– Процитирую другое стихотворение Тютчева: «Удручённый ношей крестной, всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя». Нет ли здесь желания возвысить Русь до Израиля?

– Русь не нужно «возвышать» до Израиля, поскольку она и так является «Новым Израилем» уже более тысячи лет – с момента своего Крещения равноапостольным князем Владимиром. О православном народе как о «Новом Израиле» говорится в богослужебных текстах. Сам Христос сказал: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). Об этом благодатном присутствии Спасителя в жизни народа Божьего и пишет Тютчев.

– Белоэмигрантский философ о. Флоровский говорил о «православном империализме Тютчева». Разве Тютчев мечтал о построении всемирного православного царства?

– Слова «империя» и «империализм» у нас были крайне извращены по смыслу в советское время, имели только лишь негативное содержание. Но о. Флоровский в СССР не жил и поэтому употреблял их в нормальном, то есть позитивном значении. Империя – высшая форма государственности, которую создают все великие цивилизации. Православная империя, которая перешла в Россию от империи Нового Рима (от «Византии», как её называют), – это ещё и священная государственность, защищающая церковь и истинную веру. По благодати Божией православная империя приобретает сакральное значение, а её уничтожение – это действие антихристианских сил. Соответственно, и «православный империализм» есть не что иное, как апостольский подвиг несения «света Христова» в мир, прямое исполнение заповеди Христа: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф. 28:19). Теоретически, если бы все народы были крещены в истинную веру, это могло бы привести даже и к созданию «всемирного православного царства», но в реальной истории этого не произошло.

– Тютчев – один из первых наших публицистов, кто употребил слово «русофобия». «Следовало бы рассмотреть современное явление, приобретающее всё более патологический характер. Речь идёт о русофобии некоторых русских – причём весьма почитаемых», – написал он. Неужели русофобия в тогдашней России имела распространение, сравнимое с масштабами наших дней?

– Эти строки из частного письма Тютчева были приведены в упомянутой книге В. Кожинова – они-то и стали решающим фактором запрета на её публикацию в «доперестроечные» времена. Ведь за два года до этого, в 1982-м, в Париже вышла книга «Русофобия» И. Шафаревича (математик, академик, публицист, диссидент. – Прим. «АН»), которую всячески старались оболгать, – и тут вдруг обнаруживается, что этот термин вовсе не придуман Шафаревичем, а использовался уже Тютчевым! У советских русофобов в сфере цензуры это могло вызвать только приступ беснования.

Отвечая на ваш вопрос: во времена Тютчева русофобия имела распространение только среди узкого круга дворянства, ездившего в Европу, и интеллигенции, которая вследствие своего безбожия ненавидела Россию как православную монархию. Это сильно меньше процента населения, то есть абсолютно несравнимо с масштабами наших дней. Но Тютчев уже тогда разглядел, что русофобия приведёт Россию к катастрофам, как это и произошло в ХХ веке.

– В 1848 году Тютчев написал: «Давно уже в Европе существуют только две действительные силы – революция и Россия. Эти две силы теперь противопоставлены одна другой, и, быть может, завтра они вступят в борьбу. Между ними никакие переговоры, никакие трактаты невозможны; существование одной из них равносильно смерти другой!.. Россия, страна верующая, не ощутит недостатка веры в решительную минуту. Она не устрашится величия своего призвания и не отступит перед своим назначением». Сегодня Россия снова противостоит общезападной революции, на сей раз в её леволиберальном изводе. Учитывая, что в 1917 году Россия всё же отступила перед своим назначением, есть ли у вас вера, что теперь не отступит?

– В 1917-м революция победила и поработила Россию, но, как видим, не навсегда. Пророческие предчувствия Тютчева сбылись как в их негативном, так и в позитивном аспекте. Освободившись от ига безбожной советской государственности, Россия сейчас вернулась к тому же самому противостоянию Западу как носителю антихристианской революции. И вновь это противостояние дошло до горячей войны, как это было и при Тютчеве с Крымской войной, в которой, кстати, русские на самом-то деле одержали победу, поскольку Запад не добился ни одной из своих целей (расчленение России и т.д.). Так же и в СВО Россия неизбежно вновь одержит победу над Западом и вернёт свои южнорусские территории.

Как пророчествовали православные старцы, даже когда в мир придёт Антихрист лично, Россия не покорится ему, поскольку вновь к тому времени будет православным царством. Поэтому не только поэзия Тютчева, но и его историософия – это наше великое наследие до конца времён.

– В одной из своих публикаций вы отметили, что историософской поэзией Тютчева занимаются больше философы, чем филологи. Почему так вышло?

– Историософской поэзией (не только тютчевской, но и вообще) филологи не занимаются, как правило, по той простой причине, что они некомпетентны в историософии – для этого нужно быть философом. Во-вторых, наши литературоведы зачастую имеют мировоззрение, враждебное Тютчеву, – либеральное или «левое», потому они и знать всего этого не хотят. Скажу больше, в наше время художественную литературу содержательно изучают в основном именно философы, а не филологи. Филологи в подавляющем большинстве превратились в текстоведов, текстологов: они занимаются микроскопическими темами, пишут статьи об отдельных словах и выражениях у отдельных авторов и так далее. Это считается работой с «конкретным материалом», но для понимания литературы не даёт почти ничего. Функцию подлинных филологов взяли на себя философы.

Источник: argumenti.ru