Митрополит Белгородский и Старооскольский Иоанн: «Трудности, история это доказывает, наш народ только сбивали в единый монолит»
Интервью с Митрополитом Белгородским и Старооскольским Иоанном.
Небольшая справка:
«Иоанн, митрополит Белгородский и Старооскольский (в миру Попов Сергей Леонидович) родился 1 сентября 1960 года в г. Иркутске в семье служащих. Окончив с отличием среднюю школу № 1 г. Шелехова, в сентябре 1977 г. поступил на исторический факультет Иркутского государственного университета. По окончании университета преподавал в институте и поступил в аспирантуру Новосибирского государственного университета, одновременно пел в хоре Знаменского кафедрального собора г. Иркутска. В 1984 г. оставил преподавание, после чего совмещал послушание иподиакона архиепископа Иркутского и Читинского Ювеналия (Тарасова) и директора свечного завода Иркутского епархиального управления. В 1985 г. в связи с переводом архиепископа Ювеналия на Курскую кафедру переехал в г. Курск, где нес послушание келейника архиепископа, а затем личного секретаря. В сентябре 1985 г. поступил в Ленинградскую духовную семинарию, а в 1988 г. в Ленинградскую духовную академию. В декабре 1989 г. по благословению митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (будущего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси) направлен в Курскую епархию, где 30 марта 1990 г. был пострижен в монахи с именем Иоанн в честь митрополита Тобольского и всея Сибири Иоанна, чудотворца. 4 апреля 1990 г. был рукоположен в сан диакона, а 7 апреля — в сан пресвитера. В июне 1990 г. назначен ректором возрождающегося Курского духовного училища и возведен в сан игумена, а в декабре 1991 г. в связи с преобразованием училища в духовную семинарию назначен ректором Курской духовной семинарии. В 1993 г. возведен в сан архимандрита. Решением Священного Синода от 22-23 февраля 1993 г. избран епископом Белгородским, викарием Курской епархии, с сохранением обязанностей ректора Курской духовной семинарии. 4 апреля 1993 г. хиротонисан во епископа Белгородского».
— Здравствуйте, Владыка.
— Добрый день.
— Первый вопрос, который я хотел бы задать. Знаю, что вы человек, получивший хорошее образование: историк, исторический факультет университета, аспирантура, хорошо в музыке разбираетесь, очень неплохо, как говорят, играете на фортепиано. Как получилось так, что вы встали на путь священнослужения?
— Когда я обучался в аспирантуре в Новосибирске, то там я встретил удивительного человека — протоиерея Бориса Пивоварова, он возглавлял православную общину в Новосибирском академгородке. И эта община подвигла меня к тому, чтобы основательно изучить христианство и воцерковиться. А так как я в юношеские годы пел в ансамбле и в университетском хоре, то уже в Иркутске, будучи преподавателем в институте на кафедре общественных наук, я одновременно стал хористом церковного хора в Знаменском соборе. Мои студенты начали просто ходить смотреть, как я пою. Но «компетентные» органы, узнав о том, сочли, что это религиозная пропаганда. И меня в 24 часа освободили в институте от всех обязанностей. Пострадали и мои родители. Я позвонил владыке Ювеналию, которого незадолго до этого из Иркутска перевели в Курск, и коротко рассказал о происходящем. Он решительно сказал: «Немедленно выезжай в Курск. Они от тебя там не отстанут, затравят».
В феврале 1985 года я переехал в Курск, потому что в Иркутске невозможно было оставаться, там включилась идеологическая машина, даже мои однокурсники начали обличительные лекции читать.
Сейчас вспоминаю забавный случай: уже будучи митрополитом, я приехал в Иркутск на праздник святителя Иннокентия (Вениаминова), митрополита Московского и Коломенского, великого миссионера. Там открывали сквер и памятник ему. И ко мне подходит человек, седой такой, и говорит: «Владыка, Вы меня благословите, я хотел попросить у Вас прощения». Я говорю: «За что?» Он отвечает: «Вы знаете, я работал в 5-м управлении КГБ и занимался Вашим делом». Ну, вы понимаете… Я говорю ему: «Родной мой, если бы не ваши гонения, я бы не уехал из Иркутска и, наверное, не стал бы митрополитом. Наоборот, я вам благодарен». Да, действительно, я ему благодарен. Надо воспринимать всё как волю Божию и испытания тоже, конечно, тогда ты принимаешь Промысл Божий о самом себе. Мне надо было пройти через эти испытания, чтобы закалить в себе веру во Христа. Со временем осознаёшь, что гонители были просто инструментом в руках Божиих, сами того не ведая. У Бога есть разные способы, чтобы вести человека по пути спасения, важно принять Его волю.
— Владыка, в священнослужении много направлений, почему Вы выбрали именно миссионерство?
— Ну, опять-таки не я выбирал, это был выбор Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Он знал меня еще студентом Духовной академии. Я его сопровождал в различных поездках. Святейший Патриарх знал, что я специализировался на этнографии. Вначале предполагалось возродить внутреннюю миссию, которая включала в себя и проповедь среди коренных народов Севера и Дальнего Востока. Мне благословили возглавить группу по разработке концепции миссионерской деятельности на канонической территории Русской Православной Церкви. Эту концепцию принял Священный Синод. И после этого был образован Миссионерский отдел Русской Православной Церкви. Меня назначили первым председателем этого отдела. И более 25 лет я возглавлял Синодальный миссионерский отдел. Конечно, на решение священноначалия повлияло и мое историческое образование, этнографические исследования — то есть это всё было учтено.
Западные страны Россию в то время рассматривали как духовную пустыню, и к нам устремились многочисленные сектанты. Они все себя объявляли миссионерами. Законов, ограждающих от вредоносной деятельности этих сект, не было. И первые законы о миссионерской деятельности вообще были приняты уже в 2000-х годах. А тогда это было нашествие разных «просветителей», которые, прикрываясь Евангельской проповедью, прославляли американский образ жизни по такому клише: посмотрите, вот моя машина, вот мой дом, вот моя преуспевающая семья, я так живу, потому что я правильно верю в Бога, и Он дает мне всё это. И поэтому тогда надо было выстроить прежде всего активную миссионерскую деятельность нашей Церкви и второе — нужно было противостоять натиску сектантства, которое финансировалось из-за рубежа.
— Насколько я понимаю, и сейчас это направление одно из самых важных?
— Естественно, оно всегда было важно. Потому что миссия Церкви всегда актуальна. Ведь одной из задач священнослужителей является служение примирения. Когда священник примиряет человека с Богом, примиряет человека с человеком и примиряет человека с самим собой. Сделать это порой бывает очень сложно. И нужно знать своеобразные традиции, изучать культуру людей, к которым ты приходишь со словом Божиим. Должна произойти так называемая инкультурация, то есть погружение в культуру просвещаемых. Приведу такой пример: святитель Иннокентий Московский, когда был епископом Камчатским и Алеутским, проповедовал среди алеутов, которые не знали, что такое хлеб. Да, они не ничего сеяли, занимались только рыболовством. При переводе молитвы «Отче наш» митрополит Иннокентий пошел на смелый шаг, он слово «хлеб» заменил алеутским словом «рыба», где насущным хлебом была рыба. И до сих пор у них две молитвы существуют: в переводе святителя Иннокентия и привычная нам Евангельская молитва. Так что главное для миссионеров — найти тот язык, который, с одной стороны, не принизит высоту Благовестия — Евангелия, а с другой стороны — будет воспринят людьми в том понятийном аппарате, который им привычен.
— Скажите, пожалуйста, у Вас за плечами более 30 лет служения, уже можно какие-то выводы сделать. Вот, на Ваш взгляд, за последнее десятилетие изменилось отношение людей к вере в Бога, к Церкви?
— В 1990-х годах восприятие людьми священников было таким восторженным, потому что это была определенная редкость после атеистического прошлого, когда атеистическая идеология была государственной, ведь, по Советской Конституции (6-я статья), КПСС являлась руководящей и направляющей силой общества. А сама Коммунистическая партия в своем уставе установила, что атеизм в идеологии не просто там нерелигиозность, — а атеизм является основой ее идеологии. И вот в 1990-е годы был такой подъем и возможность выбирать, когда кто-то выбирал путь восстановления храмов и шел к познанию христианства, другие выбирали путь бандитизма и так далее. Это было время возможностей.
В двухтысячные годы мы видим, как оформляется некое согласие между Церковью и государством. Когда принимаются законы, которые поддерживают традиционные ценности. В доктрину национальной безопасности входит такое понятие, как духовная безопасность. Мы, кстати, работали очень много над тем, чтобы это положение туда вошло. Духовная безопасность предполагает защиту традиционных ценностей, которые характерны для нашего народа, культуры, письменности. Сейчас время иное и иные испытания. С одной стороны, мы видим, какой колоссальный натиск Госдепа США на Церковь после принятия их Конгрессом закона о защите свободы вероисповедания во всем мире. В США ежегодно составляют специальные доклады о религиозной ситуации в мире и в соответствии с их положениями выбираются дипломатические и силовые способы давления на различные государства. И в этом смысле Русская Православная Церковь попала под колоссальный натиск, ведь еще госсекретарь Кондолиза Райз утверждала: «Два врага у нас реальных есть — это Русская Православная Церковь и ФСБ, которые еще защищают Россию». Эта доктрина активно продвигается и сегодня для того, чтобы подорвать духовное единство нашего народа.
— Хотят расколоть Православную Церковь?
— Да, в этом процессе принял участие и Константинополь, который бесчинно попрал каноны Вселенских соборов и на кафедру Киевских митрополитов назначил раскольников.
— На Украине происходят гонения на каноническую Православную Церковь, преследуют священников, заводят уголовные дела. Есть ли священнослужители УПЦ, которые эвакуировались к вам в Белгородскую область?
— Мы приняли 40 священников с семьями из Украины. Потом они постепенно распределились по епархиям, важно было это всё правильно оформить. Их обвиняли в госизмене, угрозы были разные, но они ничего плохого не делали, просто раздавали у храмов гуманитарную помощь, привезенную из России.
— Ставка заокеанских «нетоварищей» на раскол не сработала?
— В Белгородской области те события, которые сейчас происходят в соседнем государстве, способствуют единению людей вокруг Церкви. Поменялось восприятие и оценка происходящих событий. Приведу такой, достаточно известный, пример. В апреле этого года на Светлой седмице, после Пасхи, бомбардировщик потерял полутонные бомбы. Одна из них взорвалась, однако вреда никому не причинила, остальные были обезврежены. Никаких упреков со стороны белгородцев в адрес Министерства Обороны России не было. Большинство людей сказали: нас уберег Господь, мы радовались Пасхе Господней, и Господь уберег, чтобы никто не погиб.
А 16 сентября мы совершали традиционный крестный ход с мощами святителя Иоасафа Белгородского, копией Годеновского Креста и мощами святого благоверного великого князя Александра Невского в центре города. Утром в 11 часов были прилеты. Но белгородцы и паломники из других городов не испугались. Тысячи людей приняли участие в крестном ходе со святынями, они пришли целыми семьями с детьми. Это был самый большой крестный ход за всю историю крестных ходов в нашей епархии! Это есть яркое свидетельство того, что люди объединяются вокруг Церкви, духовно укрепляются, изгоняют страх из своих сердец. Вся история России показывает, что испытания, через которые проходит наш народ, только объединяют его, сплачивают, делая единый монолит.
— Получается, что трудности — это то, что объединяет и делает духовно крепкими?
— Конечно. А еще они меняют к лучшему всё общество. Как в романе Льва Николаевича Толстого «Война и мир». И мир, кстати, там это не состояние без войны, а мир как общество. Очень ярко описано, как война влияет на общество и очищает его. Мне кажется, что и сейчас происходит духовный «катарсис» (от греч. «очищение»). Я могу только сравнить это с Великой Отечественной войной, которая проявилась как плавильный котел для народа, который стал единым, преодолев последствия гражданской братоубийственной войны. Ведь даже представители Белой эмиграции, такие как генерал Краснов и многие другие генералы Царской армии, находясь в оппозиции с большевистскими властями, помогали бороться с фашизмом. И это было объединяющим началом. То есть получается, война за Отечество — это своеобразная плавильная печь, в которой выплавляется единство народов.
— Владыка, Вы часто бываете в зоне проведения Специальной военной операции, встречаетесь с людьми, с бойцами. Скажите, пожалуйста, на Ваш взгляд, насколько востребован и необходим институт полковых священников в наше время?
— Сегодня на передовой сооружаются храмы в блиндажах, часто богослужения совершаются в походных храмах-автомобилях. Совсем недавно были освящены военные храмы блиндажного типа во имя святых князей Александра Невского и Димитрия Донского. Сразу после освящения храма совершил Таинство Крещения над воинами, которые прошли катехизическую подготовку, то есть были наставлены в вере священнослужителями.
Нашей митрополией организованы курсы для подготовки военных священников. Мы даже привлекаем священников, совершающих свое служение в исправительных учреждениях для пастырского окормления штурмовых бригад (укомплектованных военнослужащими из бывших заключенных). Сегодня большинство контрактников, приходящих на службу, имеют возраст 40+ — это зрелые люди, поэтому на передовой востребованы священники с духовным опытом пастырского служения, способные ответить на вопросы, волнующие людей, которые подвергают себя смертельной опасности. Примирение человека с Богом внутри самого человека для военных священников является самой важной миссией на передовой.
— Не воспринимается ли то, что говорят священники, как пропаганда?
— Во-первых, каждый должен заниматься своим делом, священник не может быть пропагандистом, так как он является строителем мостов между человеком и Богом. Священнослужитель основывается на Истине, которая не меняется во времени. «Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8). Во-вторых, есть специально обученные люди — пропагандисты, которые должны профессионально заниматься этим.
— Владыка, ну я насколько понимаю, и все мы это видим, Церковь помогает не только духовно. Вы еще много делаете и в плане гуманитарной помощи. Не могли бы немного об этом рассказать?
— В Белгородской митрополии есть центр гуманитарной помощи, который расположен в Марфо-Мариинской обители города Белгорода. Там есть сестричество, оно насчитывает более ста человек, причем разных возрастов. Мы выделили специальные помещения для размещения там гуманитарной помощи, медико-психологической поддержки людей, которые обращаются за помощью. За время проведения СВО почти 100 тысяч человек обратились в гуманитарные центры нашей митрополии, и им была оказана помощь. Это и беженцы, количество которых было очень большим особенно в начале СВО. У нас были центры гуманитарной помощи и на территории Харьковской области. Например, помогали мы больнице психоневрологической, где 750 пациентов были брошены в ходе бегства украинской администрации и украинских войск. Мы несколько месяцев помогали, преодолевая определенные трудности. Вы знаете, когда началась СВО, чтобы провести гуманитарную помощь через границу, требовалась специальная декларация. Пока ее не отменили, ушло много времени. В этот непростой период даже бывшие контрабандисты пришли на помощь, используя свои возможности. Трудности объединяют людей.
По благословению Святейшего Патриарха Кирилла, патриаршие волонтеры одни из первых приехали с большой гуманитарной помощью. Представители Отдел социального служения Русской Православной Церкви, который возглавляет епископ Пантелеимон, неоднократно приезжали с гуманитарной помощью. Владыка Пантелеимон с сотрудниками помогали нам систематизировать работу с беженцами. Мало гуманитарную помощь собрать, её надо еще правильно распределить.
Ну вот такой пример. Во время передислокации наших войск многие жители Харьковской области вынуждены были покинуть свои жилища и переехать в Россию. На въезд в нашу область образовалась 15-километровая очередь из автомобилей со стороны Украины. И там были взрослые и дети, они часами стояли, и нам пришлось привозить туда автобусами и раздавать гуманитарную помощь: горячее питание и воду. Отреагировать надо было незамедлительно, сейчас, не завтра.
У нас было четыре гуманитарных центра «за ленточкой». И, к сожалению, пришлось их оставить. Но оттуда надо было вывезти тех добровольцев, которые нам помогали. И мы это делали. Потому что, когда зашли туда иностранные наемники со стороны Украины (это были ЧВК польские, немецкие и американские), то тех, кто остались из добровольцев, они подвергли и пыткам, и истязаниям, и расстрелам. Я не буду подробно рассказывать о том, что творилось. Но это была трагедия…
— Священнослужители взаимодействуют с командованием?
— Конечно. Например, командующий одной из армий поставил задачу: нам надо подготовиться к летней жаре и запастись необходимым количеством воды. Мы ее выполнили. И это позволило нам избежать кризиса. Когда была взорвана плотина Каховского водохранилища и ушла вода, там возник дефицит воды везде. А мы сделали стратегический запас. Наши волонтеры тогда целый месяц готовили запас воды из источников. У нас, например, скважина пробурена (640 метров глубины). Там вода с юрского периода. Емкость, куда поступает вода, очень большая, а затем по трубам — в часовню преподобного Серафима Саровского. Люди воду набирают весь световой день, а ночью, когда большого потока людей нет, мы набирали по несколько тонн воды, наполняли емкости и привозили в воинские части.
— Местная власть Вас понимает, поддерживает?
— Благодаря открытости губернатора Белгородской области Вячеслава Гладкова, который рассказывает, что произошло и как произошло, — колоссальное доверие к власти, у нас образовался новый общественный договор, мы стали больше доверять друг другу. Никто не ноет, не говорит, что все плохо, все спрашивают: «А что лично ты сделал?». Это практически в любой сфере: нет отщепенцев, потому что они не находят поддержки. Все заняты делом, люди хотят помочь. Когда над тобой грохочет, ты уже по-другому смотришь на жизнь.
— Многие хотят поучаствовать в помощи, стать причастными?
— Да. Общество сейчас совершенно изменилось. Например, в Белгородской области в воскресный день, помолившись за ранней литургией, собираются вместе и плетут маскировочные сети. Прихожанки храмов активную роль играют. Они целые батальоны вязальщиц создают. Скоро зимний сезон наступает, вот они теплые носки, жилеты, рукавички вяжут. Приход покупает шерсть, они ее разбирают и вяжут. Особое вниманием — госпиталям, раненым. Хорошее снабжение сейчас идет в армии, я имею в виду продовольствие. Но всё равно бойцам хочется чего-то домашнего. Сейчас осень, у нас период приготовления солений. Все приходы собирают, привозим всё в один центр. Потом это всё сортируем и передаем воинам.
Люди помогают чем могут от чистого сердца. Почему? Потому что ценность человеческой жизни сейчас превысила те навязанные ценности, которые принесли к нам с Запада. Сопричастность и желание помочь — это проявление христианской любви. И слава Богу, что есть такое в нашем народе. Мы бы ничего не смогли, если бы не объединялись.
— И бизнес не остается в стороне?
— Да. И примеров немало. Буквально в сентябре мы передали карету скорой помощи, а оснащали ее и в Санкт-Петербурге, и в Белгороде, и в Москве. Медицинский автомобиль оснащен новейшим оборудованием, для того чтобы вывезти раненых бойцов с передовой и оказать им первую помощь. Бизнес-сообщество откликается на просьбы наших военных очень активно.
— Бывает страшно сегодня?
— Страх присутствует в человеке всегда. Нужно только суметь превозмочь его. Людям нужно иметь большое мужество оставаться сейчас в области, когда прилеты. Потому что могут быть панические атаки у детей, да и у взрослых тоже. Это не лечится. Вот поэтому крайне необходима помощь священника. Сегодня каждый приход практически сейчас мобилизован для того, чтобы оказывать помощь. И священники, они ведь тоже люди земные, обладающие, как и все, недостатками, бывает, что не выдерживают, поддаются страху. Не все понимают, что ни в коем случае страх не должен поселиться в душах. Страх — это топливо для болезни. Для духовной, для физической, для любой. Я не буду никого судить, но я хочу сказать, что сейчас некий рентген такой духовный, когда видны поступки каждого. Есть те, кто боятся и стремятся перевестись в другую епархию, под любым предлогом, но их немного совсем, буквально единицы. Потому что когда священнику приходится служить в 20-километровой приграничной зоне, а у нас в ней расположено 75 храмов, и тебя постоянно обстреливают из минометов или из градов, это страшно. Например, у Троицкого храма села Муром Шебекинского района все стены посечены осколками. Хорошо, что там храм дореволюционной постройки, с полутораметровыми кирпичными стенами. Его не смогли разрушить. Когда видишь посеченные осколками храмы, вспоминаешь хронику времен Великой Отечественной войны.
Есть батюшки, которые самоотверженно совершают пастырское служение и находятся всё время с бойцами. Божию защиту многие ощущают. И чудеса Божии видят. Вот тот же храм Архангела Михаила в приграничной Журавлёвке: туда попало два снаряда, снесло крышу, и снаряд упал рядом с иконостасом, но даже стёкла на иконах не треснули. Стояла на престоле дарохранительница под стеклом — и она осталась неповрежденной, а крыши на храме нет.
— Владыка, скажите, пожалуйста, вот те неравнодушные люди, которые хотели бы помочь, куда они могут обратиться?
— Мы всегда приветствуем желание человека помочь другим. У нас есть специальные счета, куда мы принимаем пожертвования. Есть Марфо-Мариинское сестричество, с ним можно связаться и узнать, что сейчас особенно нужно и необходимо. Потому что постоянно что-то меняется, в том числе и в зависимости от задач, которые ставит перед нами армия.
Банковские реквизиты
Получатель: Православная религиозная организация Белгородская и Старооскольская Епархия Русской Православной Церкви Московского Патриархата
ИНН 3123024310 КПП 312301001
р/с 407 03 810 2 0700 0100 007
БЕЛГОРОДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ №8592 ПАО СБЕРБАНК Г.БЕЛГОРОД
БИК 041403633
К/С 301 01 810 1 0000 0000 633
Основание платежа:
Пожертвование на уставную деятельность, НДС не облагается
ОКПО 418 98 964
ОКОПФ 71500
ОКАТО 144 01 365 000
ОКТМО 147 01 000
308009 г. Белгород Свято-Троицкий бульвар, д.24А
Свидетельство о регистрации №0011010209 от 14 апреля 2010 г.
Действующая на основании Устава ОГРН 1023100010020
Источник: argumenti.ru
Комментарии закрыты.